Нестерова Вера "Памяти живые родники"

Все наши праздники люблю и чту.
Но День Победы - это День Победы.
Душа летит в такую высоту -
Летит за невернувшимися следом...
                   Ю. Друнина









Как быстро летит время. Вот уже грядёт 65-я годовщина со дня Великой Победы над фашистскими захватчиками, которую будет отмечать вся наша многонациональная страна.
Каждый год 9 мая в нашем доме собираются родственники, те,кто застал это нелегкое время в Москве. Тогда они были ещё детьми. Но теперь уже пожилые люди, они, как драгоценности, перебирают памятные рассказы из своей жизни и из жизни своих, уже ушедших родителей.
Перед моим взором встаёт заснеженная Москва 1941 года. Моя бабушка со своей сестрой с утра до вечера вяжут тёплые носки, перчатки и варежки для защитников Москвы. Они кроят из грубого холста кисеты для солдат, и вышивают на них гладью слова: «Вернись с Победой!». Работают допоздна, а на заре морозным утром, лишь только первые лучи солнца тревожно блеснут в заклеенных крест-накрест окнах соседних домов, они, надев валенки и закутавшись в грубые шерстяные платки, идут копать траншеи, разбивая ломами неподдающуюся, промерзшую землю.
У тех, кто остался дома, всё внимание устремлено на репродуктор, чтобы не пропустить важное правительственное сообщение или объявление о воздушной тревоге. Москву бомбят. Но из наших родственников в эвакуацию не уехал никто. Все остались защищать родной город. Жили вместе, в одной квартире на Комсомольской площади, помогая и поддерживая друг друга. В Москве был голод, и моя двоюродная бабушка вспоминает, как её мама варила суп из картофельных очисток, как весной срезали молодую кору с ивовых деревьев, измельчали её и добавляли в тёмную грубую муку, чтобы испечь лепёшки, от которых болел живот. Сахара не было, и маленьким детям давали заменитель – сахарин, поэтому у моей бабушки испортилось зрение. Часто приходилось ночевать в бомбоубежище, вспоминает бабушка Валя, потому что отбой воздушной тревоги не объявляли до утра.
А сейчас, в День Победы, мы садимся у телевизора и смотрим праздничный парад. Родные плачут под траурную мелодию, сопровождающую минуту молчания.
И, конечно же, мы набираем номер телефона моего старенького прадедушки, который живёт в деревне. Он фронтовик, и это – его самый любимый праздник.
Как стремительно быстро пролетает время! Кажется, совсем недавно я поднималась по высоким ступенями крыльца потемневшего от времени дома, держа за руки маму и папу. Ступени скрипят, стонут от старости, и я стараюсь ногой нащупать место, где бы они не отзывались так горестно. Увлечённая этим занятием, я не замечаю, как на порог избы выходит высокий седой старик. В его усах прячется сдержанная улыбка, большие натруженные ладони опираются на суковатую палку. Солнце уже поднялось. Жарко. Холщовые брюки старика завёрнуты до колен, и мой взгляд останавливается на большом кривом шраме, похожем на изломанную молнию. Дед смеётся, гладит мои волосы своей шершавой, тёплой ладонью. Он здоровается с родителями, суетится, и первый исчезает в прохладном лабиринте сеней, громко стуча палкой и припадая на больную ногу.
Я вхожу в дом и в помутневшем от времени зеркале вижу отражение портрета, висящего на противоположной стене. На меня смотрит бравый молодой солдат в гимнастерке и пилотке. Взгляд солдата суров, брови сдвинуты, но глаза излучают неподдельное душевное тепло. На груди у солдата – орден. Я вглядываюсь в молодое лицо, и с изумлением понимаю, что это – не кто иной, как мой дедушка Иван. Иван Иванович Нестеров.
Время шло. Я взрослела. Приезжая почти каждое лето хоть ненадолго в деревню Яньково Брянской области, я стала замечать следы войны повсюду. Вот красные железные звёзды, прибитые на вымытые дождями и высушенные солнцем бревна вросших в землю избушек. Их прибивали на дома тех, кто ушел на фронт.
Вот дядя Степан косит старой косой траву. К колену его левой ноги грубыми кожаными ремнями пристёгнут деревянный протез, который упирается в землю похожим на конское копыто основанием. Дядя Степан привычно поворачивается на протезе, как циркуль по листу бумаги. Вокруг деревяшки обвились стебли мышиного горошка и колокольчиков. Солнечные лучи зажигают цветные огоньки в кристалликах росы на траве и высушивают капельки пота на лбу дяди Степана. Аккуратно положив косу на скошенную душистую траву, старик снимает широкую рубаху. Он поворачивается ко мне спиной, продолжая работу.
На его плечо садится бабочка и почти касается крылышками глубокой впадины от осколка снаряда, который извлекли у двадцатилетнего Степана в походном госпитале под Курском. Он не любит вспоминать и рассказывать о войне, никогда не надевает награды. Даже 9 мая. Стесняется. Не для того воевали, только и говорит он. Награды припрятаны в ящике серванта, в коробочке. Только один раз он показал их нам, когда убирал полученную открытку, в которой сообщалось о смерти боевого друга. Тогда они сидели с моим дедом, смотрели на награды, вспоминали о тяжелых военных днях, сквозь слёзы смеялись над курьёзными случаями.
Мы с родителями понимали, что за всеми этими сбивчивыми воспоминаниями, шутками, скупыми стариковскими слезами стоят подвиги, те самые подвиги, о которых пишут книги, стихи, снимают фильмы. Но эти простые русские люди, крестьяне, прошедшие всю войну, считали чуть ли не позором – рассказывать о своих заслугах. Вот о подвигах товарищей – пожалуйста. Друг дяди Степана умер после тяжёлой контузии, которую получил от взрыва авиационного снаряда, разорвавшегося на поле, когда он под пулемётным огнём фашистов протягивал связь в январе 1943 года на Ленинградском фронте. Историю ранения своего деда я узнала от папы. Это было на Украинском фронте. Наступление назначили на 4 часа утра. Дедушка находился в первых рядах бойцов, которые должны были пойти в атаку. Стояла яркая золотая осень. Лесные опушки пестрели желтой, красной и оранжевой листвой. Этот лесной наряд оказал хорошую услугу врагу. Затаившийся в кустах автоматчик неожиданной точной очередью прострелил деду левую ногу в нескольких местах. Но падая,
мой дед заметил огневую точку врага и, потянув за рукав своего взводного, свалил его на землю и тем самым спас от смерти. Андрей Попрыга остался жив и дошел до Берлина.
Вечереет. На старую скамеечку около заболоченной речки выходят посидеть старушки в белых платочках. Их молодость тоже пришлась на военное время. Но они вспоминают не о боях и сражениях. Тётя Паша, вытирая кончиками платка слезинки в уголках глаз, рассказывает о том, как подростком с ужасом наблюдала за подъезжающими на мотоциклах к деревне немцами. Как бежала огородами, чтобы предупредить подруг о пришедшей беде. Яньковцам повезло, отряд немецких захватчиков не был карательным. Население не пострадало. Но в памяти пожилых женщин навечно останутся картины этого постоя. Уводили и резали коров, свиней. Продукты - хлеб, яйца, молоко – отбирали почти все. Приходилось прятать, ночами закапывать оставшиеся крохи, чтобы не умереть с голоду. А когда фашисты уходили, они сожгли целое поле уже поспевающей ржи.
С каждым годом стариков в деревне становится всё меньше и меньше. Шумят вековые берёзы над простыми православными крестами могил фронтовиков-героев, крестьянок-колхозниц, растивших для Победы хлеб. Когда-нибудь придёт время, и некого будет расспросить о прошлом.
О войне написано много книг, снято фильмов. Прекрасны старые ленты, интересны и актуальны новые. Печатаются статьи, очерки. Современные циклы телепередач раскрывают перед нами неизвестные стороны известных событий. Мы взрослеем. Мой дедушка пока ещё жив. Он совсем старенький. Ему 88 лет. Из участников сражений в деревне остался он один. Как хочется, чтобы он жил ещё долгие годы. Чтобы можно было приехать к нему в гости солнечным июньским утром, мирным, радостным и тихим, покой которого нарушает разве что еле слышный, односящийся из соседнего села звон одинокого колокола недавно отремонтированной церкви. Хочется подняться по стонущим старым ступеням почерневшего от времени крыльца. Увидеть доброе морщинистое лицо в обрамлении седых волос, заглянуть в родные глаза и попросить: «Дедуля, расскажи мне о войне!»

Конкурс сочинений Назад

Hosted by uCoz